Юрий Жарков: «Мы русские». Размышления народного художника .
Интервью на Радио России - Ярославль к 85-летию Ярославского отделения Союза художников России. Программа «Вести. Подробности» 2018 год.
Беседу вёл Владимир Болонкин.

Ничто не вдохновляет нас так, как природа, говорили классики. И в первую очередь, на мой взгляд, это относится к изобразительному искусству. Напомню, что в этом году свое 85-летие отмечает Ярославское отделение Союза художников России. И я с большим удовольствием представляю своего собеседника – заместителя председателя Ярославского отделения Союза художников, народного художника России, почётного академика Российской академии художеств Юрия Дмитриевича Жаркова. Его живопись уже заняла свое особое место в коллекциях не только российского, но и мирового изобразительного искусства. В последние годы Юрий Жарков много работает в Плёсе и создает свои неповторимые пейзажи.

- Юра, мы с тобой знакомы давно. И я подумал, что ты один из тех, кто мог бы очень хорошо рассказать о русской живописи. Как жили художники раньше? Как они живут сейчас? Предлагаю начать с истории.
- Начну с того, что России присуща такая национальная удивительная индивидуальная нотка. Это в быту, в искусстве, в образе жизни, в мышлении. К нам в Россию пришло из Византии искусство. Оттуда и в Италию, и в Грецию. Строились храмы, писались иконы, делались росписи.

Вот Феофан Грек. Почему Грек? Он из Греции пришел. Потом появились иконы уже русских художников, в частности, Андрея Рублёва. Если мы будем сравнивать, Феофан Грек – он такой суровый, пробела у него на светах энергичные такие. А Рублёв уже совсем русский. Он лирик. У него такая мелодичная текучая линия фигур, мягкость такая, цветовая гамма праздничная, душевная, радость выражающая. А монументальное искусство, роспись храмов, и раньше, и потом – Дионисий, новгородские росписи - потрясающе! Ничего подобного в мире по стилистике, красоте, по духовному заряду и вере, - нет просто. Не было тогда, а сейчас тем более.
А что потом случилось? Потом уже 17 век – Пётр Первый. Нужны светские живописцы были. Посланы ученики на Запад, беспризорные мальчики, как правило. Они учились. У нас появились талантливые художники:  Рокотов, Никитин, Левицкий и так далее. Там ещё сильное влияние Запада. Так кое- где у Рокотова уже пробивается всё равно национальный характер. А потом пошло дальше, глубже. Появился Венецианов. Ну это абсолютно русский художник. Темы у него – крестьяне, крестьянки с серпом. Уже такой настрой российский, просто воплощение русской души! Сама поэзия прямо. Как раз в то время были поэты – Кольцов, Никитин. Это всё вот национальное такое – величайшее достояние нашей культуры. Мы знаем, что искусство - самое наивысшее проявление нации. Вместе с поэзией стал развиваться русский пейзаж. Появился Фёдор Васильев, который умер в 23 года. Потом Шишкин, а потом появился уж самый русский – это Саврасов. Написал «Грачи прилетели». До сих пор тайну притягательности понять не можем. Ну, это формула России как раз. Это наше мироощущение. Это ветхая церквушка в какой-то деревеньке. Это березы там, дали, разливы, грачи... Это всё настолько трогает, всё это – формула нашей души. Мы же нация – очень переживающая и состояние природы, переживающая и отношения между людьми, болеющая за страну, за Родину. И всегда мы – правдоискательная нация. Мы всегда и Бога ищем во всём как никто в мире. Это мы – русские. Чем мы отличаемся.

Потом дальше наше искусство развивалось. Появились настолько индивидуальные люди – это Врубель, Серов, Левитан, Малявин, Борис Мусатов. Это такое различие почерков, но все они объединённые любовью к своей стране. Мы учимся, русские, и на Западе, и везде, но потом всё превращаем в своё. Всё лучшее берём - и превращаем в своё.
Потом начало века 20-го. Естественно, катастрофа в мире, войны, революционная ситуация. У нас пошёл авангард. Там представители российские, но они не совсем русские. Это Малевич, Шагал, это Сутин из Белоруссии, это Кандинский. И всё это потом пошло на запад, в Европу. И все обалдели. Вот даже есть книга «Парижская история искусств», и что вы думаете, там ни одного француза. Там Пикассо – испанец, Сутин – русский, Шагал – русский и Модильяни – итальянец. Вот, парижская школа называется. И, как ни странно, поколение наше молодых, которое то ли плохо знает историю, то ли им хочется быть гениальными по молодости лет, они смотрят на Запад, а там искать-то в общем-то нечего. Запад подражал нам, а мы, получается, подражаем Западу. Выходит какая-то дурь. Для людей понимающих, это наивно, смешно и неинтересно. Ну да ладно. Я надеюсь, что всё равно Россия возродится, и искусство всё равно будет понимаемо, любимо и оберегаемо властями и всеми.
Ты посмотри, что происходило в России: Революция, потом гражданская война. Надо было строить заводы, давать всем образование и воспитывать духовно. Так что делали: объединили в АХРР художников, Ассоциацию Художников Революционной России, потом делают отделения союза художников в каждом крупном городе. Чем они занимались? В массы культуру двигали. И мы по их стопам пошли. Вот мы, например, что делали? Мы возили небольшие работы по деревням, мы беседовали с крестьянами. Те председатели колхозов, что были побогаче, они делали картинные галереи. Вот был председателем отец нашего художника Володи Багдасаряна, у него был музей. И живопись ему частично дарили, частично он покупал не за дорого. И крестьяне, колхозники всё это смотрели. Искусствоведы наши возили туда репродукции. В клубах встречались и всё объясняли на великих примерах русского искусства классиков наших. И это было по всей России. Поэтому у нас народ по всей стране, в деревне, в совхозе, в колхозе, был более-менее образованный. Председатель собирал в клубе, говорил: «Приедут художники, искусствоведы».
- И что, колхозники внимательно слушали искусствоведов?
- Конечно. Слушали, задавали вопросы, спорили, им интересно было.
- И что, не говорили, мол, мы не понимаем такое искусство?
- И такое говорили. Спрашивали: «Что-то не понимаем, объясните». Была живая беседа. Народ же наш откровенный, спрашивали прямо. А почему так? Что изобразил художник? Разобраться хотели.
- Да, мы знаем времена, когда на заводах играли симфонические оркестры, и большинство слушателей не понимали эту сложную музыку.
- Конечно, какого-то рода искусство не понимали, какому-то аплодировали. Например, если мы показывали Пластова, всё понимали. Так он сам всю жизнь в деревне прожил после гражданской войны, был председателем колхоза в Прислонихе в Ульяновской области. Это потом он стал академиком и имел мастерскую в Москве. И вот в бытность председательства в колхозе он всё писал с натуры, он всех крестьян портреты написал, он писал картины быта. Он знал эту жизнь, его любили крестьяне, обожали даже. Он дважды лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской премии, народный художник СССР. Его живопись крестьяне прекрасно понимали и чувствовали.
И вот началась война Отечественная. Сталин список велел сделать художников, поэтов, музыкантов. Затем дал им по пайку и отправил их подальше от Москвы, чтобы живы остались. Жизнь шла. А государство делало что? Зная, что живопись народ покупать не может, денег нет. Покупали такие небольшие дешевенькие вещи. А чтобы писать большие картины?..
Вот при царе в России что было? Во-первых, царь сделал Русский музей, он покупал. Во-вторых, Третьяков на своих плечах вынес всё русское изобразительное искусство. Кому нужно «Утро стрелецкой казни»? Кому «Боярыня Морозова» семиметровая нужна? Третьяков вкладывал деньги, сделал галерею и подарил городу Москве. А когда начали праздновать его юбилей, он взял, скромный был, уехал в другой город, чтобы без него всё. Вот такие люди были. И купцы покупали. У каждого купца было иногда небольшое, но собрание этюдов, картины какие-то. И художники за счет этого жили, творили, ездили, работали и композиции большие писали, русскую историю опять же поднимали, там Суриков, Репин и другие. И в политической жизни участвовали. Писали против царя, против самодержавия, а царь покупал это. У него Лемох, художник-передвижник учил детей царских. Всё как-то преувеличено... Вот говорят: цензура царская. Достоевский 10 лет оттрубил в лагерях, приехал, имел своё издательство и печатал свои романы. Попробуй сейчас так! Так что не так всё было грустно, как нам расписывали в школе. Ну, так надо было в то время.
И что делала Советская власть, когда мы были членами Союза. Во-первых, выделялись деньги музеям всем. И раз в год они приходили на выставки, приходили в мастерские и покупали. У меня штук 30 в музеях есть купленные. И что было ещё. Вот крупные выставки: региональная - раз в четыре года и российская - раз в пять лет. Заключались договоры, правда, не со всеми. Но с кем заключали, тем давали авансы. Ведь картину большую написать, нужны деньги. Государство участвовало активно. Если договор ты не заключил, не успел, а работа хорошая на выставке, её покупали куда-то: либо в музей, либо на производство - смотря какая тема там. Потом что ещё придумало государство. Создали Художественный фонд для поддержки, чтобы на что было краски покупать, холсты, ездить на этюды. И все заказы области, города шли через фонд, где был художественный совет. И мы все садики и кафе оформляли, наглядную агитацию делали. Заработаешь, потом пишешь. То есть, художники не думали, что кто-то помрёт с голоду, были обеспечены, и кто талантливый, очень любил искусство, они не деньги зарабатывали, а обретали средства к существованию. Писали, что нравится, к чему душа лежит. Кончатся деньги, опять на оформительстве можно было заработать на жизнь. Условия были идеальные.
Как-то я был в перестройку в Москве на какой-то выставке в выставкоме. Стояли два москвича – один невысокий, другой высокий, такие старики – московские художники. Один говорит: «Да, был рай на земле у художников!» А второй говорит: «Да. В первый и в последний раз! » И это абсолютно точно, потому что потом Перестройка, Фонд закрывается! Соцзаказа нет. У всех мастерские. За мастерские надо платить. Семью надо чем-то кормить. Денег нет и заработать негде… Поэтому европейцы, вот почему в Европе, я же во всех странах был, в книжных магазинах по искусству – вот такие тома их художников! Ни одного русского! И вот тогда они и давай приглашать русских художников! Москвичи, питерцы, ярославцы в 90-х годах ринулись туда.

Все в Германии, во Франции, других странах. Сметали всё, я ни одной работы назад не привёз. Покупали недорого, но этого хватало месяцев на 6, на 8. Рассчитаешь так, проживешь, потом опять туда! Потом китайцы спохватились. Те вообще набрали, наверное, некуда складывать. Покупали сначала дорого. А сейчас они смотрят, художники-то не кончаются в России, и все без денег. Стали покупать дёшево, и всё равно наши туда ездят и ездят. Я два раза был, больше не ездил, потому что смысла нет, покупают дёшево. Вот такая ситуация.
И вот наш теперешний Союз художников. Он насчитывает человек 200. Это художники разных направлений: прикладники, дизайнеры, скульпторы, их мало, живописцы и графики. Мы живём как кто может, как повезёт. Коллекционеров, честно сказать, немного. Мне немножко везёт, ко мне приезжают, покупают. Там один из частного музея из Китая приезжал много лет, покупал. Сейчас уже два года как пропал. Другие ещё хуже меня живут. И большинство бедствует, на краски денег нет. Ты понимаешь, краски дорожают, холсты дорожают. Ситуация сложная. Если раньше государство поддерживало всё, у нас 4 вида искусства: музыка, изобразительное, литература и театр. И вот мы как-то оказались самыми последними...
Нам государство ничего не даёт. У нас два здания, мы часть сдаём в аренду. У нас выставочный зал, мы его сами оплачиваем. Выставки за свой счёт делаем, а билеты – это просто копейки. И возим выставки по нашей области просто как энтузиасты. Ну, мы же фанатики, без этого жить как-то не можем, потому так и живём. Государство на это – ноль внимания! Как-то странно, а что потом- то будем делать?! Вот отрезок 30 лет, всё наше искусство в Европе и в Китае!
- А как в западных странах, у них государство как-то по-другому себя ведет в отношении художников?
- У них не лучше, но я знаю, что в Норвегии - там у них существует государственный союз художников. Туда попасть трудно, нужно быть крутым профессионалом. Но если ты вступил в этот союз, ты живописец, к тебе раз в год приходят, работ 30-50 за бешеные деньги купят, и ты год живёшь хорошо. Если ты монументалист, тебе дадут заказ хороший, ты опять же получаешь хорошие живые деньги, живёшь. Но это в Норвегии. В других странах Европы ни то, ни сё. Вот в Германии, я много раз там был, сложно. Ещё бывают заказы государственные на скульптуры, а в основном всё то же: кто чего продаст. Вот новые русские наши ничего не понимают. Приедут из Парижа: «вот я в Париже купил картину». А там уличные художники ерунду пишут всякую, по сто вариантов одной картины. Дурачьё наше необразованное купит, повесит, всем говорит: «Это из Парижа!» А тут у нас прекрасные художники по дешёвке тоже продают, и люди не понимают. Надо брать пока не поздно.
- Надо, чтобы кто-то объяснил.
- Ну а кто объяснит? Они же самые умные!
- Действительно, зачем объяснять?
- Да они и слушать не будут! Раз у тебя денег нет, значит – ты дурак. Всё очень просто. Конечно, хотелось бы, чтобы государство чуть-чуть очнулось наше. Я понимаю, что проблем очень много, и что мы живём, как ни странно, в самом богатом государстве самые бедные, скоро ниже Африки будем, если уже не ниже. Но всё равно, раз искусство – это проявление духовности каждой нации, надо что-то делать. Надо всё-таки отжимать, отбирать, пусть немного, ну пусть хоть какую-то часть закупает наш Ярославский художественный музей. Ну что делается с мозгами? И художников, и искусствоведов, и чиновников, никто ничего не делает, все смотрим на Запад! Прямо скоро все строем выстроимся и пойдём! Много художников уехало, я не скажу, что лучших. Есть и талантливые. Всем жить как-то надо. Много учёных уезжает, получается какой-то хаос. Вот что остаётся в России?!

Я во многих странах был, меня туда не затащишь жить. Зарабатывать ездил поневоле. А некоторым были бы деньги, и всё равно где жить. И вот надо что-то делать. Есть действительно Россия, вот для меня что она была Русь изначальная, что в Смутное время, что при царях, что при революции, что при социализме – это всё равно Россия. Это наш народ, это наша земля, это наши традиции. Никуда мы не денемся от этого. Пора уже всколыхнуть свою память, своё сердце послушать и понять, что мы русские. Я советую богатым, пока всё не потеряли, бежать сюда и создавать музеи, коллекции.
Вот недавно, читаю на днях, был такой ивановский миллионер. Он сделал Музей русского импрессионизма, купил много работ. На днях с двумя сыновьями сбежал в Лондон, коллекция осталась тут. Чего-то напугался. Потом, когда ход назад будут делать, наверное, мы их пощиплем чуть-чуть в пользу нации. Дурака валяют, сейчас убегать опасно, кому они там тоже нужны?
Но я про другое. Вот 85 лет нашему Cоюзу ярославскому, нам дали 200 тысяч. Это на пригласительные билеты, на афишу, так надо издать какую-то маленькую хоть книжечку. И это копейка в море – 200 тысяч. Постараемся сходить к губернатору, хотя проблем у него много, но попробуем выпросить что-то. Богатые как-то отвернулись совсем от этого дела. Нам ходить с протянутой рукой тоже уже стыдно, тяжело. Но, тем не менее, осенью сделаем выставку здесь в Cоюзе. Сейчас одна выставка прошла в Угличе, другая в Данилове. Сделаем юбилей где-то в конце сентября, в конце декабря у нас выставка в Москве в ЦДХ, будет региональная выставка 26-ти союзов областей центральной России в Липецке, а уже зимой будет выставка «Россия», которая бывает раз в 5 лет. Ну, понимаешь, чтобы участвовать на этих крупных выставках, предлагая что-то солидное, ерунду не покажешь, нужно работать. А уровень, при этой сложной ситуации, когда художникам выживать приходится, все равно немного падает, и ряды редеют. Каких-то очень значительных вещей мало получается в силу обстоятельств абсолютно конкретных. Поэтому я не знаю, что будет дальше. Всё-таки многие из правительства, из Думы говорят, что надо на культуру внимание обращать, ибо всё начинается с неё – с культуры, с искусства, надо вкладывать деньги. Не будем вкладывать деньги в культуру, в искусство, будем скоро квакать как в болоте лягушки, одичаем совсем. Что мы хотим с нацией сделать? Вот на Украине, они потребности переориентировали людей. И что? Бандеру на щит подняли? Может быть подобное и в России, и это страшно. Остаётся надеяться на мудрость нашего руководства, на самоотверженность наших художников. Конечно, мне хочется всем художникам ярославским и не только пожелать и доброго здоровья, и способности как-то выкручиваться в это сумашедшее время для изобразительного искусства. И, дай Бог, процветания всем.
- Да, Юра. Хороший был экскурс в историю, интересные размышления о времени сегодняшнем. И вот в любом же искусстве нужна преемственность, нужны молодая кровь, молодые люди. Какие они сегодня молодые художники? Чем они отличаются от своих коллег старшего поколения?
- Непросто молодым художникам сегодня. Мы всё-таки были воспитаны молодыми идеалистами изначально.
- А это обязательно для художника – быть идеалистом?
- Это первая ступень. Если ты не патриот, не идеалист, то поезжай на запад или на восток, живи там. Ведь если ты русским художником себя обозначаешь, то ты должен плоть от плоти своего народа быть, это уж точно. Как чьи-то стихи, не помню, там как-то так: «Пусть даже он есть глас народа, не может быть не повержён, когда повержена свобода». Евтушенко же сказал: «Поэт в России - больше, чем поэт».

Вот у нашего прекрасного художника Пластова настольная книга, как ни странно, была «Ван Гог». Его дневники, репродукции он всё время листал. Но Пластов ведь не стал под Ван Гога работать. Он брал традиции русские от Репина, от кого-то ещё, от русской традиционной художественной школы. А Ван Гог ему был интересен и как художник, и как человек, продавший по дешёвке одну картину. Зато сейчас работы Ван Гога за 40 миллионов долларов продают. Вот я и говорю, что искусство, как это давно было на Западе, это – предмет торговли, наживы людей, которые к этому отношения вообще не имеют. Благо у Ван Гога был брат, который его материально поддерживал. А взять тех же импрессионистов. Повезло не всем. Допустим, Сислей – прекрасный художник, так в бедности и помер. Ренуару, Клоду Моне повезло. Воллар их покупал, он спал всегда, у него какая-то болезнь была. Так он с детства, купил какой-то набросочек за копейки, на две копейки дороже продал. У него это с детства было в крови. И вот Воллар их всех скупил. Ренуар подписал с ним договор, что он не имеет права никому продавать свои картины. Воллар ему сумму прекрасную в месяц положил. У Ренуара были натурщицы, он ездил в Алжир, в общем, жил на широкую ногу. Клод Моне тоже был богатейшим. А другие не так. Так торговали искусством. Пикассо спал на топчане, у которого вместо ножек были кирпичи. Все жили так. Ван Донген, голландец, занимался боксом. Вот его побьют, он был здоровый, ему давали 100 баксов. Модильяни тогда спивался, умирал с голоду, Сутин наш бедствовал. Модильяни учил его сморкаться в платок, Сутин белорус необразованный был, и всё в рукав сморкался. Но все жили в Париже. Тогда надо было там жить, чтобы быть известным. И вот американцы приехали в Париж, они богатые. В один год их 5 тысяч приехало, а потом ещё больше. Американцы начали покупать картины у Модильяни, у Пикассо, у других художников. Один американец вообще слепой был. Но он приехал с внуком, внук рассказывал, что на картинах, и дед покупал. И художники на вырученные деньги смогли себе жильё купить. Через год Пикассо купил уже с лифтом дом двухэтажный, Брак – кубист купил себе замок. Такая пора длилась несколько лет. Потом денег ни у кого не стало. Пикассо, правда, продавали потихоньку. Брак занимал у него на содержание замка. Всё кончилось. Война началась. Фашизм в Германии. А Воллар стал миллиардером! Ещё говорили, что сделал себе состояние во сне будучи.
У нас покупкой картин занимались более порядочные люди. Вот Третьяков, были и более мелкие.
- У нас есть вопрос от радиослушателя Александра. Он рассказал свою историю. У Александра две дочери, которые часто вместе ездят за границу. Они там постоянно покупают какие-то картинки: то во Франции, то в Голландии, в Бразилии, в Мексике, на Кубе. И они уже весь дом завесили этой импортной мазнёй. Александр же, в своё время, когда из республики Коми переезжал, купил на Севере у художника хороший пейзаж. Там тайга зимой. Вот эта работа Александра вдохновляет, а привезённые дочерьми картинки - раздражают. Почему мы покупаем кубинские бездарные картины, а мимо хороших работ наших художников проходим мимо? Как изменить такую ситуацию?
- Конечно, речь о формировании вкуса. Не хочу быть брюзгой, но посудите сами. Раньше всю молодёжь водили на выставки: и школьников, и студентов. Мы в Союз школьников бесплатно пускаем, но ходят редко. А почему не покупают работы наши? Потому что мы все смотрим на Запад. Для нас Россия – это так, полигон для зарабатывания бабок. Мусором завалим её и свалим куда-нибудь. Кстати, хочу сказать Александру, я тоже жил в Коми. Я в Печоре с 4-го по 8-й класс учился. Это прекрасные места! То, о чём говорит радиослушатель, это национальная беда! Бегство какое-то. Мы бежим сами от себя, самое смешное, от своей души, от своих традиций, от своих дюдей! Я не понимаю, так же, как Александр удивляюсь... Слава Богу, не все смотрят на Запад, много патриотов всё-таки у нас живёт. Хотим надеяться, что наладится как-то, и самосознание вернётся, и гордость вернётся, и не будем мы тапочки целовать у иностранцев…
- И как же молодым российским художникам в нынешних условиях жить и творить?
- Как же? У нас в Ярославле есть художественное училище, прекрасные педагоги. Но там учатся практически уже одни девочки. И потом куда это всё девается? Притока молодёжи почти нет, единицы! А по простой причине. Вот он закончил училище, институт там в Москве художественный, женился, ему надо кормить семью, надо работать. Идут в дизайн, какие-то заказы по дизайну есть, что-то можно делать. Когда заниматься живописью? Тем более, что всё дорого стоит: подрамники, холсты, краски. А ещё нужно найти время для исполнения, нужно куда-то съездить, чтобы с натуры писать. Вот поэтому приток молодых художников у нас низкий. Теперь, что с молодёжью происходит? Вот я молодёжные выставки смотрю и в Москве, и в Питере, со всей России. Тенденция – ориентация на Запад, и ещё вот что: ты помнишь в советское время мы все сидели на кухнях, ругали советскую власть с удовольствием. Да, у власти был представитель, который смотрел, что мы повесили на выставке. Он говорил: «Вот эту снимите, эту снимите». Сейчас этого ничего нет. Но были прекрасные художники, которых прижимали представители советской власти. А сейчас мы понимаем, что советское изобразительное искусство – оно поразительное! Не зря его скупали вагонами у нас. Обозвали нарочно «соцреализм», а там соцреализма минимум. Ну, были заказы типа «Вызов на соцсоревнование», а в основном замечательнейшее, классное искусство! Ни в одной стране не было такого. И как мы молодые сплетничали про советскую власть, плохие стороны искали, говорили: «Так вот, зажимают», так и нынешняя молодёжь сегодняшнюю ситуацию клянёт. Теперь не зажимают, и что? Никому ничего не нужно.
Мы вот всех интересующих нас художников знали. Вот Древина расстреляли, у меня его альбом есть. Всё мы знали и знаем. Я помню Фалька при советской власти. Он перед этим 10 лет в Париже работал и жил, потом вернулся. Тоже с выставками было сложно. Хрущёв тогда орал в Манеже на его работу. А потом в 1967 году была первая выставка Фалька на Малой Грузинской в Москве. Очередь была на несколько кварталов. Я тогда в училище учился, мы приехали. Хорошо, педагог побежал туда, сказал, что мы из Ярославля, нам скоро уезжать, и нас пустили. Мы, конечно, уже знали Фалька, но там такое количество работ, мы были просто ошеломлены! Гениальный художник, прекрасный живописец из «Бубнового валета»!

Молодёжи ориентироваться сейчас трудно. Для души писать – это одно. Но ведь надо ж что-то продать. И вот они так же изучают конъюнктуру. Ага! Богатые русские там что-то в Бразилии покупают фигню! Давай и мы что-то подобное сделаем – море там с лодкой, или какую-нибудь Диану, выходящую из волны там! То есть, часть художников идёт в салон. А на салон, это значит добавить лачку, под старых мастеров, что-то такое «тюк- тюк». А если ты туда пошёл, значит, уже не вернёшься. Это - всё! Как художник ты погиб! Что говорить, художников молодых мало. Вот ещё дети художников, им родители помогают, они с детства это видят, они что-то могут в искусстве сделать, если пойдут в художники. А так - молодых в профессии очень мало.
Вот у нас есть отделение иконописи, что я приветствую только. Многие занимаются иконой. Пишут новоделы. Конечно, раньше, чтобы иконы писать, люди уходили в монахи. Прежде чем иконку написать, молились, постились. Сейчас делает выставки Союз художников России этих новоделов. Но они такие сухие, без внутренней энергии. Даже «краснушки», как мы их называем, деревенские иконы 19 века, они настолько душевные. А новоделы – это профессионально сделанная продукция такая. Меня это смущает, я не могу. Без училищ и институтов художественных не обойтись. Дай Бог, чтобы они были. Дай Бог, чтобы государство понимало, что литература, искусство – это неотъемлемая часть жизни нашего народа. Его надо давать в достатке во всём разнообразии и поддерживать. Иначе мы будем какие-то – с полдушой обрезанной! Я уже говорил как-то: вот в больших городах дети живут, ну что они там - «Детство Багрова внука» прочитают, что Аксаков написал? Или Тургенева? Они в деревне ни разу не были. Они не будет знать, что такое курица, лошадь, бычок, коза… Это полдуши обрезано у людей! Это какой-то идиот из Госдумы предложил всех людей разместить в пяти городах. Да-да, добавлю я от себя, и ещё колючей проволочкой огородить, а остальное отдать китайцам за бесценок!!! Вот понимаешь, безобразие! Ведь не хлебом единым жив человек. Правильно некоторые говорят: всё начинается с культуры, с искусства. Надо туда вкладывать деньги, и богатым тоже, между прочим. Это раз повезло, разбогатели, тогда святая обязанность, если они патриоты.
- Мысли очень интересные. Я заслушался и чуть не забыл спросить тебя о свободном художнике. Ты испытал сполна все позитивы и негативы жизни человека этой профессии. В чём оно, это счастье свободного художника?
- В чём радость поэта настоящего? Он никогда не работает на заказ. Он копается в себе, в своём сердце, в своих эмоциях, в своём зрении. Он смотрит, и у него восторг, сложнейшие переживания души эмоциональные, и он это пытается передавать. Я помню, брал какие-то заказы, у меня это очень плохо получалось. Не могу я через силу делать то, чё дяде надо. Это трудно. Поэтому и оды, написанные поэтами за деньги, они дурацкие, в большинстве случаев. А вот сознание чистого искусства, где ты какая-то, хоть маленькая, но личность. Надо не стараться быть великим, не стараться быть гениальным, а стараться быть самим собой. Каждый из нас - человек, который занимается искусством - это уже личность маленькая, большая. Как говорил мой педагог Андрей Александрович Чурин, такой старик был, похож на Леонардо, он говорил: «Вот Бакшеев. Вроде бы не Суриков, не Репин. Такой средненький художник. Но он Бакшеев! У него своя интонация!» Вот, мне кажется, в этом и суть: каждому отдать часть своей души своей работе. Тогда точно ты будешь кем-то признан, и кто-то будет переживать тоже…
- Спасибо большое. Это был Юрий Жарков. Мы беседовали с нашим известнейшим живописцем. Ещё раз представляю своего собеседника – заместитель председателя ярославского отделения союза художников России, народный художника России, почетный академик Российской академии художеств Юрий Дмитриевич Жарков.

Поделиться: